Политическая медиаметрия как методика определения степени агрессивности информационной среды / Political mediametry as a method for determining the degree of aggressiveness of the information environment

Под информационной войной в политологическом дискурсе традиционно понимается наиболее ожесточенная фаза информационного противоборства, способы и средства осуществления которой не ограничены никакими общепризнанными юридическими либо моральными нормами [8]. При этом данное понятие достаточно многомерно и поэтому с трудом поддается однозначному определению, которое отражало бы все аспекты противостояния субъектов, осуществляемое при помощи разного рода манипуляций с информацией и общественным сознанием. В медиадискурсе понимание информационной войны является еще менее строгим, поскольку данное понятие нередко несет лишь экспрессивно-воздействующую функцию и способно стать инструментом для спекуляций в СМИ.  В связи с этим дифференциация терминов «информационное противоборство»  и «информационная война» представляется затруднительной. Однако возможность с достаточной точностью определить и спрогнозировать начало фазы информационной войны, осуществляемой против Российской Федерации, необходима для своевременной ответной реакции, мобилизации собственных информационных ресурсов и защиты безопасности общества и государства.

Рассмотрим определения термина «информационная война», предлагаемые различными исследователями.  Так, С. П. Расторгуев под информационной войной понимает совокупность процессов «открытого и скрытого воздействия информационных систем друг на друга с целью получения определенного выигрыша в материальной сфере» [Расторгуев 1999: 36]. О. В. Чернышенко вводит понятие «информационно-психологическая война» применительно к медиасфере, определяя данный аспект информационной войны как «совокупность осуществляемых посредством СМИ и ограниченных во времени и пространстве действий, направленных на формирование отвечающей интересам субъекта реальности, и противодействия им» [Чернышенко 2010: 26]. С. Г. Корконосенко вслед за А. В. Бедрицким [4], напротив, останавливает свое внимание на таком способе ведения информационной войны, как «нарушение функционирования системы массовой коммуникации в стране» [Антоненкова, Корконосенко 2018: 169]. Наконец, И. А. Николайчук отмечает дуальность информационного фактора, предполагающего в рамках информационной войны как информационно-технические, так и информационно-психологические действия, направленные на ослабление противника — причем интерес для исследователя в контексте изучения медиасреды представляет именно информационно-психологическое воздействие [Николайчук 2015: 17].

Интерпретируя высказывание прусского военного теоретика К. фон Клаузевица: «Война есть продолжение политики иными средствами», А. С. Пую и Н. С. Лабуш предлагают следующую трактовку понятия: «Информационная война есть продолжение политики средствами массовой информации» [Лабуш, Пую 2019: 274]. Средства массовой информации, действительно, являются лишь своеобразным орудием, «неукоснительно следуют политическому заказу со стороны власти или доминирующих элитных групп» [Николайчук 2015: 24]. Именно СМИ становятся главным агентом информационно-психологического воздействия в рамках информационного противоборства государств.

Под информационно-психологическим воздействием понимается «целенаправленное производство и распространение специальной информации, оказывающей непосредственное влияние (положительное или отрицательное) на функционирование и развитие информационно-психологической среды общества, психику и поведение политической элиты и населения» [Деньщиков 2008: 34]. Информационно-психологическое воздействие, осуществляемое страной А в рамках ее информационного противоборства со страной В, предполагает: 1) пропагандистскую работу с населением «страны-жертвы» В; 2) пропагандистскую работу с населением собственной страны А, направленную на трансформацию общественного мнения относительно страны В и легитимацию в глазах населения той политики, которую страна А проводит в отношении страны В [11].

И. А. Николайчук отмечает, что «легитимизация может выражаться в создании образа врага, мобилизации местных политических активистов или поощрении их к действиям по поддержке или критике каких-то явлений в “стране-жертве” и т.п.» [Николайчук 2015: 25]. Зачастую подобная пропагандистская работа строится на мифах, домыслах и стереотипах об оппоненте. При этом стоит отметить, что состояние информационной войны между странами предполагает именно взаимное воздействие СМИ обеих стран как на население страны-оппонента, так и на собственное население.

Одна из важнейших теоретических проблем изучения информационной войны, которая, как отмечает Н. С. Лабуш, важна с точки зрения ее практической реализации — это «выявление критериев перехода обычного информационного взаимодействия конфликтного типа (информационного противоборства) между государствами в фазу информационной войны, которая, в свою очередь, может иметь как мирный, так и “военный” период, <…> [для] адекватной и эффективной ответной реакции как властей, так средств массовой информации на информационную агрессию, обеспечения информационной безопасности общества и государства» [Лабуш 2018б: 165].

Основанием для выявления факта ведения информационной войны, по мнению Н. С. Лабуша, могут служить следующие параметры состояния политического и информационного взаимодействия двух или более государств [7]:

1. Формальным «объявлением» информационной войны считается принятие официальных документов — концепций, доктрин, законов, директив, а также выступления официальных государственных лиц с соответствующими заявлениями. Новые технические и коммуникационные возможности для ведения информационной войны предоставляет так называемая «цифровая дипломатия», в рамках которой неприкрытая политическая пропаганда преобладает над культурной составляющей [13]. В настоящее время большинство крупных зарубежных и российских политиков (Дж. Байден, Д. Трамп, О. Шольц, Э. Макрон, Д. Медведев и т.д.) имеют собственные аккаунты в социальных сетях и мессенджерах и способны усиливать накал информационной борьбы, публикуя «неформальные» заявления от первого лица.
2. Свидетельством постепенного перехода к состоянию информационной войны является ограничение доступа к информации страны-противника: лишение иностранных журналистов аккредитации и их выдворение за пределы страны, запрет на доступ к определенной информации как для противоборствующей стороны, так и для населения собственной страны. Примером ограничения доступа к информации может послужить принятые как в России, так и в США законы об иностранных агентах, регулирующие и ограничивающие деятельность СМИ, финансируемых из-за рубежа.
3. В рамках подготовки к информационной войне создается атмосфера предубежденности и напряженности среди населения собственной страны по отношению к противной стороне, для этого периода характерны «издание пособий и брошюр, обучающих безопасному поведению в случае агрессии, снос памятников и переписывание истории» [Лабуш 2018б: 170]. Также внутри журналистского сообщества происходит жесткое разделение на «своих» и «чужих», профессиональная солидарность минимизируется.

1. Особый признак информационной войны — повышенный индекс агрессивности при анализе качественно-количественных характеристик медиаконтента. Расчет медиаметрических показателей позволяет заблаговременно отслеживать начало стратегических информационных операций, способных перерасти в полноценную информационную войну.

Остановимся на последнем признаке информационной войны более подробно и рассмотрим политическую медиаметрию как методику расчета индекса агрессивности информационного взаимодействия государств.

Методика политической медиаметрии, предназначенная для определения степени агрессивности информационной среды, была разработана и обоснована И. А. Николайчуком на основе опыта работы специалистов Российского института стратегических инициатив (РИСИ), связанной с качественно-количественным анализом новостных материалов зарубежных СМИ, формирующих имидж России в зарубежном медиадискурсе.

И. А. Николайчук характеризует политическую медиаметрию как существующую в рамках политологии прикладную дисциплину, которая позволяет «исследовать актуальные политические и социальные процессы в мире на основе индикаторов, построенных на изучении количественных характеристик совокупности упорядоченных во времени публикаций бумажной, эфирной и электронной прессы» [Николайчук 2015: 15]. По мнению разработчиков данной дисциплины, не столько сами информационные публикации о связанных с некой определенной страной событиях, сколько их «соответствующим образом окрашенные интерпретации» [Николайчук 2015: 35] формируют информационную обстановку и становятся основой для создания образа определенной страны, существующего в сознании массового потребителя информации, проживающего за ее пределами. Состояние информационной обстановки в заданный временной период, в свою очередь, отражает текущий уровень генерируемой системой иностранных СМИ угрозы государству со стороны зарубежных стран.

         В основе методики, предлагаемой разработчиками политической медиаметрии, лежит следующий алгоритм:

• выбор из мирового информационного потока значимых публикаций о конкретной стране (под значимой публикацией в данном случае подразумевается «материал, направленный на формирование новостного сюжета и популяризацию темы, а также несущий наиболее четкие оценочно-смысловые характеристики субъектов» [Николайчук 2015: 26]);
• «сюжетирование» — разметка отобранных публикаций по предметному рубрикатору в соответствии с тем, к какому тематическому кластеру они относятся;
• определение тональности каждой публикации.

         Данный алгоритм служит для выявления степени агрессивности информационной среды. Под агрессивной информационной средой понимается «социальный феномен, характеризующийся наличием процесса агрессивного информационного воздействия на сегменты социума или на весь социум, которое определяется генерированием негативной информации, в тех или иных целях формирующей отрицательное отношение одних социальных объектов к другим, их действиям или явлениям, характеризующим их развития во времени» [Николайчук 2015: 50-51].

Количественным выражением интенсивности воздействия агрессивной информационной среды на массовую аудиторию является индекс агрессивности,  который рассчитывается по формуле:

ИА = N нег. / N нейтр.,

где ИА — индекс агрессивности, N нег. —  количество публикаций негативной тональности, N нейтр. — количество нейтральных публикаций (причем в рамках расчетов к нейтральным публикациям относят также публикации позитивной тональности — если таковые имеются).

В соответствии с данной формулой предлагается следующая система ранжирования индекса агрессивности информационной среды по уровню информационной угрозы:

         [0; 0,30] — низкий уровень информационной угрозы;
         [0,31; 0,70] — средний уровень информационной угрозы;

[0,71; 1,0] — высокий  уровень информационной угрозы;

[1,01; 5,0] — очень высокий  уровень информационной угрозы;

[5,01; ∞) — информационная война в рамках СМИ.

         В «режиме» информационной войны осуществляется перестройка медиасистемы стран-противников: вводятся цензура либо иные формы координации и централизации управления СМИ со стороны государства, прекращают свое действие нормы профессиональной этики журналистов, имеет место тотальная специализированная пропаганда и т.п. [11] Н. С. Лабуш отмечает, что «обучение наступательности, динамике в пропаганде, доминированию в коммуникации — актуальная задача подготовки журналистов в условиях активизации борьбы по отстаиванию национальных интересов» [Лабуш 2018а: 286], поскольку для успешных ответных действий в рамках информационной войны необходимы одобрение и поддержка собственного населения.

Рассмотрим подробнее способы определения тональности публикации. Под тональностью в рамках медиаметрии понимается «эмоциональный тон — качественная характеристика текста, демонстрирующая позицию автора» [16] в отношении конкретного события, явления, персоны и т.п. Тональность учитывает как специфику самого инфоповода, так и то, как его оценивает автор текста, и оценивается по шкале «негативная / нейтральная / позитивная».

Понятие тональности текста, реализующееся в таких аспектах медиатекста, как специфика информационного повода и отношение автора к тематике текста, на наш взгляд, тесно связано с такой функциональной семантико-стилистической категорией медиатекста, как оценочность.

Под оценочностью понимается «способность языковых единиц выражать относительно устойчивую позитивную или негативную характеристику человека или события, а также отношение, мнение, суждение о положительной или отрицательной для языковой личности ценности предметов, явлений и процессов» [Яхина 2008: 75].

«Одна из важнейших стилистических черт журналистской речи — оценочность» [Дускаева 2017: 174], при помощи которой журналист реализует воздействующий потенциал публицистического текста. Причем оценочность публицистического текста в первую очередь социальная, то есть позволяющая журналисту оценить общественно значимые события или явления с точки зрения интересов и ценностей определенной социальной группы или общества в целом.

В журналистском тексте оценка выполняет следующие функции: 1) помогает автору верифицировать факт; 2) позволяет автору выступить в качестве источника информации; 3) добавляет тексту эмоциональности, экспрессивности, выразительности [Еремина 2018: 133].

Для выражения оценочности используется как разнообразная эмоционально-оценочная лексика и экспрессивный синтаксис, так и нейтральная лексика с рационально-оценочной коннотацией (такие лексемы, как честность, сотрудничество, право, демократия имеют устойчивую положительно-оценочную коннотацию в массовом сознании, а лексемы трусость, лень, терроризм — отрицательную коннотацию) [10]. Кроме того, в публицистическом тексте, одной из ключевых целеустановок которого является критическое осмысление автором социальной действительности, сам отбор фактологического материала также становится одним из средств выражения оценочности.  В частности, цифры, статистика могут аргументировать журналистскую оценку определенного явления. Функцию речевой репрезентации оценки также выполняют цитаты. При помощи такого приема, как цитирование, журналист может оценить какое-либо явление или событие не напрямую, но от лица цитируемого им эксперта, очевидца либо иной значимой для данной публикации персоны.

Несмотря на то, что для информационных жанров журналистики ярко выраженная оценочность не характерна, поскольку их основная функция — объективное информирование, а не отражение субъективного мнения автора по поводу тех или иных событий, определенные средства выражения оценочности в текстах, относящихся к данным жанрам, все же присутствуют. Нередко оценка события может быть выражена в заголовке и/или подзаголовке публикации (Н. С. Лабуш отмечает, что «накал информационной сферы отражается в квинтэссенции материала — его заголовке» [Лабуш 2018а: 286]).

Таким образом, методика политической медиаметрии позволяет оценить степень агрессивности информационной среды, отражающую взаимоотношения двух и более государств в медиапространстве. Индекс агрессивности — отношение количества негативных публикаций о стране-оппоненте в медиапространстве какого-либо государства к количеству аналогичных публикаций с нейтральной тональностью — является одним из критериев ожесточенности информационного противоборства. В случае, если количественное значение индекса агрессивности в определенный период превышает 5,0, мы имеем право говорить о том, что против определенного государства в иностранном медиапространстве развернута полноценная информационная война.