Крылова Мария Николаевна
Азово-Черноморский инженерный институт – филиал ФГБОУ ВО «Донской государственный аграрный университет»
Krylova Maria Nikolaevna
Azov-Black Sea Engineering Institute – a branch of the «Don State Agrarian University»
В статье предпринимается попытка проанализировать сложную проблему отношения к заимствованной лексике в современном обществе. Проведен краткий экскурс в историю заимствований в русском языке и историю языкового пуризма – попыток доказать, что заимствованная лексика засоряет язык, способствует его деградации, вредит культуре русского народа и должна быть искусственно изъята из языка (заменена на «настоящие русские» слова). Доказывается мысль о том, что заимствованные слова – естественный компонент языка и нет необходимости тревожиться о русском языке, который по-прежнему велик, гибок, динамичен, который способен самостоятельно разобраться в том, нужно ли ему каждое конкретное иноязычное слово. Утверждается, что попытки «избавить» русский язык от заимствований исходят от людей, не обладающих филологической компетентностью, не знающих теорию и историю русского языка и ложно воспринимающих патриотизм.
The article attempts to analyze the complex problem of attitudes towards borrowed vocabulary in modern society. A brief digression into the history of borrowings in the Russian language and the history of linguistic purism is carried out – attempts to prove that borrowed vocabulary clogs the language, contributes to its degradation, harms the culture of the Russian people and should be artificially removed from the language (replaced by «real Russian» words). The idea is proved that borrowed words are a natural component of the language and there is no need to worry about the Russian language, which is still great, flexible, dynamic, which is able to independently figure out whether it needs each specific foreign word. It is argued that attempts to «save» the Russian language from borrowings come from people who do not have philological competence, who do not know the theory and history of the Russian language and falsely perceive patriotism.
- Алимаматова Д.А., Сулейманова Т.А. Заимствованные слова в современной речи // Вестник Жалал-Абадского государственного университета. 2021. № 2 (47). С. 120-125.
- Апончук И.И., Рогалева К.Ю. О влиянии англицизмов на русскую речь // Молодежный вестник ИрГТУ. 2021. Т. 11. № 4. С. 145-150.
- Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М.: Едиториал УРСС, 2004. 576 с.
- Викисловарь. URL: https://ru.wiktionary.org (дата обращения: 07.01.2023).
- Гордеева Л.П. «Мне галлицизмы будут милы…»: тематическая классификация галлицизмов на материале творчества А.С. Пушкина // Ученые записки Казанского университета. Серия: Гуманитарные науки. 2011. Т. 153. № 6. С. 83-94.
- Дюмон Н.Н., Алимгереева Р.Р. Французские заимствования в русском языке // Актуальные научные исследования в современном мире. 2021. № 12-2 (80). С. 128-133.
- Краткий философский словарь / А.П. Алексеев, Г.Г. Васильев и др.; под ред. А.П. Алексеева. M.: Велби, Проспект, 2008. 496 с.
- Кривко Т.Н. «Пучок цветков из моего садику» (О языке детских повестей А.С. Шишкова) // Русская речь. 2017. № 1. С. 92-99.
- Куделько М.А., Рогова Я.К. Изменения в русском языке в период правления Петра I // Закон и общество: история, проблемы, перспективы: Мат. XXVI Межвуз. междунар. науч.-практ. конф. Красноярск: КрГАУ, 2022. С. 323-325.
- Кучашева Д.Н. Фонетико-графическая ассимиляция заимствований из русского языка во французском языке // Современные проблемы литературоведения, лингвистики и коммуникативистики глазами молодых ученых: традиции и новаторство: Межвуз. сб.; отв. ред. А.В. Курочкина. Уфа: БашГУ, 2019. С. 279-284.
- Петрова О.В. Чем опасны избыточные заимствования? // Вестник Нижегородского государственного лингвистического университета им. Н.А. Добролюбова. 2021. № 56. С. 73-86.
- Попова О.В. Сопоставительный анализ заимствований из русского языка в английском языке // Филологические науки. Вопросы теории и практики. 2019. Т. 12. № 6. С. 222-226.
- Русский язык защитят от чрезмерных иностранных заимствований. URL: http://duma.gov.ru/news/55994/.
- Татаурова М.А. Особенности иноязычных заимствований в «Толковом словаре живого великорусского языка» В.И. Даля // Многогранный В.И. Даль в мировой науке и культуре: Сб. научн. ст. III Междунар. форума; отв. ред. М.А. Грачев. Нижний Новгород: НГЛУ, 2022. С. 133-138.
- Чапаева Л.Г. Славянофил и западник: два типа русского интеллигента (лингвистический аспект) // Политическая лингвистика. 2022. № 4 (94). С. 115-121.
- Чуковский, К.И. Живой как жизнь: о русском языке. М.: АСТ: Зебра Е, 2009. 303 с.
- Шишков А.С. Рассуждение о старом и новом слоге российского языка. СПб., 1803. 437 с.
- Alimamatova D.A., Suleymanova T.A. Borrowed words in modern speech // Bulletin of Jalal-Abad State University. 2021. No. 2 (47). pp. 120-125.
- Aponchuk I.I., Rogaleva K.Yu. On the influence of Anglicisms on Russian speech // Youth Bulletin of ISTU. 2021. V. 11. No. 4. S. 145-150.
- Akhmanova O.S. Dictionary of linguistic terms. M.: Editorial URSS, 2004. 576 p.
- Wiktionary. URL: https://ru.wiktionary.org (date of access: 01/07/2023).
- Gordeeva L.P. “Gallicisms will be nice to me…”: thematic classification of gallicisms based on the material of A.S. Pushkin // Uchenye zapiski Kazanskogo universiteta. Series: Humanities. 2011. V. 153. No. 6. S. 83-94.
- Dumont N.N., Alimgereeva R.R. French borrowings in Russian // Actual scientific research in the modern world. 2021. No. 12-2 (80). pp. 128-133.
- Brief philosophical dictionary / A.P. Alekseev, G.G. Vasiliev and others; ed. A.P. Alekseev. M.: Velby, Prospekt, 2008. 496 p.
- Krivko T.N. “A bunch of flowers from my garden” (About the language of children’s stories by A.S. Shishkov) // Russian speech. 2017. No. 1. S. 92-99.
- Kudelko M.A., Rogova Ya.K. Changes in the Russian language during the reign of Peter I // Law and society: history, problems, prospects: Mat. XXVI Interuniversity. intl. scientific-practical. conf. Krasnoyarsk: KrGAU, 2022. S. 323-325.
- Kuchasheva D.N. Phonetic-graphic assimilation of borrowings from the Russian language in French // Modern problems of literary criticism, linguistics and communication studies through the eyes of young scientists: traditions and innovation: Interuniversity. Sat.; resp. ed. A.V. Kurochkin. Ufa: BashGU, 2019, pp. 279-284.
- Petrova O.V. What are the dangers of excessive borrowing? // Bulletin of the Nizhny Novgorod State Linguistic University. ON. Dobrolyubova. 2021. No. 56. S. 73-86.
- Popova O.V. Comparative analysis of borrowings from the Russian language in English // Philological Sciences. Questions of theory and practice. 2019. V. 12. No. 6. S. 222-226.
- The Russian language will be protected from excessive foreign borrowings. URL: http://duma.gov.ru/news/55994/.
- Tataurova M.A. Features of foreign borrowings in the «Explanatory Dictionary of the Living Great Russian Language» by V.I. Dahl // Multifaceted V.I. Distance in world science and culture: Sat. scientific Art. III Intern. forum; resp. ed. M.A. Grachev. Nizhny Novgorod: NGLU, 2022, pp. 133-138.
- Chapaeva L.G. Slavophile and Westerner: two types of Russian intellectual (linguistic aspect) // Political Linguistics. 2022. No. 4 (94). pp. 115-121.
- Chukovsky, K.I. Live like life: about the Russian language. M.: AST: Zebra E, 2009. 303 p.
- Shishkov A.S. Discourse on the old and new syllable of the Russian language. SPb., 1803. 437 p.
заимствованная лексика, русский язык, история языка, отношение к заимствованиям, языковой пуризм
borrowed vocabulary, Russian language, history of the language, attitude towards borrowings, language purism
Попытки «избавить» русский язык от иностранных слов в истории русской культуры наблюдались неоднократно. Это хорошо. Это значит, что накоплен опыт и есть, что анализировать и обсуждать, на чём учиться. На основе этого опыта, к примеру, можно выделить несколько постулатов, являющихся совершенно бесспорными. Во-первых, проникновение в язык заимствованных слов происходит всегда – в том случае, если у людей есть контакты с представителями других племён, этносов, наций, с носителями других языков, а у государства – с другими племенами, государствами, странами. Во-вторых, у проникающих в язык заимствованных слов всегда есть противники – те, кому этот процесс кажется неправильным, засоряющим родной язык. Эти две закономерности можно считать опорными для оценки тех законодательных инициатив, которые выдвинуты сейчас правительством Российской Федерации в отношении заимствованных слов [13].
Нашей целью стал анализ вопроса о заимствованной лексике в русском языке с учётом истории заимствований и истории различного отношения к ним в обществе.
История существует для того, чтобы учиться. Изучение и анализ истории помогают людям, осознав уроки прошлого, не делать новых ошибок, а, наоборот, извлекать из прошлого то, что может сделать лучше их жизнь сегодня.
Существовать без заимствованных слов может только язык народа (племени, этноса), представители которого вообще не контактируют ни с кем, помимо носителей собственного языка. Такая ситуация в современном мире невозможна. Раньше была вероятна, если, к примеру, племя жило обособленно в уверенности, что других людей и иных языков не существует. Или знало, что они есть, но по какой-то причине (например, в силу религиозных верований) полностью исключало с ними общение. О таких ситуациях мы сегодня рассуждаем только отвлечённо и гипотетически, представляя себе какое-то племя, живущее на острове и существующее словно в вакууме, без контакта с другими людьми. Вот у них, вот тогда не появляется в языке заимствований. А как только устанавливаются отношения с другими племенами, этносами, народами – вхождение в лексику языка заимствований становится неизбежным.
Не нужно думать, что заимствование – односторонний, однонаправленный процесс. Переходят слова не только в русский язык, но и в другие – из русского. К примеру, в английском языке функционируют такие русскоязычные заимствования, как babushka (бабушка), blini (блины), borshch (борщ), glasnost (гласность), kolkhoz (колхоз), kopeck (копейка), kvass (квас), polyclinic (поликлиника), suslik (суслик), tovarishch (товарищ), tsar (царь), tsarina (царица), tsarevich (царевич), shchi (щи), taiga (тайга) и мн. др. [12, с. 223-225]. Французский язык в разное время пополнился русскими словами и сочетаниями balalaika (балалайка), Died Moroz (Дед Мороз), izba (изба), khorocho (хорошо), maslennitsa (масленица), morskoi boi (морской бой), pelmeni (пельмени), perestroïka (перестройка), samovar (самовар), sovkhoz (совхоз), steppe (степь), stroibat (стройбат) и др. [10, с. 281-283].
Вполне естественно, что, как только представители какого-то общества приступают к осознанному изучению собственного языка, они понимают, что в нём есть слова, перешедшие в него из других языков, а также начинают замечать, что этот процесс продолжается в момент наблюдения. Это вызывает у исследователей разные реакции, на которые влияют различные факторы: уровень их филологической компетенции, глубина и верность представлений о путях развития языков мира, даже политические взгляды. Особенно частыми становятся попытки ограничить приток заимствований в язык в периоды их активизации, которых в истории русского языка было несколько.
Первым значимым историческим периодом, когда в русский язык потоком хлынули заимствованные слова, была эпоха Петра I, преобразования которого были нацелены на установление контактов с европейскими государствами. На рубеже XVII–XVIII веков и особенно в первой четверти XVIII века в русский язык пришло множество слов из голландского (верфь, гавань, дрейф, лоцман, матрос, рея, штурман и др.), английского (баржа, бриг, мичман, катер и др.), немецкого (бутерброд, галстук, графин, процент, лагерь, штаб, верстак, картофель и др.) и других языков [9, с. 324-325]. Эти слова тематически относились к тем сферам жизни, которые Петр I стремился развивать с опорой на опыт развитых европейских государств, – военному делу, мореплаванию, ремёслам, бытовому обиходу и т. п. В этот период отрицательной общественной реакции на проникновение в русский язык значительного количества заимствований зафиксировано не было. Возможно, такое спокойное отношение было связано с тем, что слова оказались необходимыми наименованиями новых предметов и явлений, вводимых в общественный обиход, а, может быть, негативная реакция была невозможна на том уровне развития общества.
Вторым периодом, отмеченным активным проникновением в русский язык заимствований, стал рубеж XVIII–XIX веков, а языком-источником являлся французский. Причиной заимствования галлицизмов была ориентация большинства представителей высшего, дворянского общества на французскую культуру как образцовую, то есть, по сути, галломания. Первые галлицизмы проникли в русский язык ещё в Петровскую эпоху, но большинство в конце XVIII – начале XIX веков. Это были слова, связанные с костюмом, одеждой, модой (костюм, корсет, жакет, пальто, браслет, жабо, манто и др.), слова, описывающие интерьеры (кабинет, трюмо и др.), лексика военного дела (авангард, марш, гарнизон, эскадра и др.), театральная лексика, слова, связанные с искусством (пьеса, актёр, репертуар, конферансье, ансамбль, кларнет, антракт и др.), наименования профессий (авиатор, иллюзионист, адвокат, инспектор, скульптор и др.), слова, относящиеся к кухне и питанию (деликатес, коньяк, рагу, салат, лимонад и др.) и т. п. [6, с. 129-130].
В XIX веке общество было уже настолько развито, что реакция на активное использование в русском языке заимствованных слов последовала, была довольно продолжительной по времени и разнообразной.
В начале XIX века ярым противником заимствованной лексики стал адмирал А.С. Шишков, некоторое время занимавший пост министра народного просвещения и президента Академии Российской. В 1803 году вышла его книга «Рассуждение о старом и новом слоге российского языка», где автор призывал не использовать в речи новые слова, а обращаться к утратившей актуальность устаревшей лексике: «И так с одной стороны в язык наш вводятся нелепыя новости, а с другой истребляются и забываются издревле принятыя и многими веками изобретенныя понятия» [17, с. 47]. Как видим, А.С. Шишков, не обладая филологической подготовкой и руководствуясь наивными представлениями о языке, путал слова и понятия, считая, что вместе со словами приобретаются или утрачиваются явления. Это отчасти так, но вообще слова – лишь наименования, и на народ, общество их появление или утрата значительного влияния не оказывают.
А.С. Шишков был очень активен в своей деятельности по «искоренению» заимствованной лексики из русского языка и по его архаизации, к тому же занимал видное общественное и политическое положение, поэтому он оказал значительное влияние на своих современников. По его указаниям и при его непосредственном участии из книг, издаваемых в начале XVIII века, изымались заимствованные слова и заменялись русскими: вместо букет – пучок, вязь, вместо командовать – повелевать, вместо аппетитно – алчно [8, с. 95-96]. Другие замены, которые предлагал этот радетель русского языка и русских древностей: тротуар – топталище, ходырня; инстинкт – побудок; медицина – лечезнание; астрономия – звездачество и т. п. А.С. Шишков разработал теорию, согласно которой заимствованные слова «являются для русского человека набором звуков, лишенным смысла, и отвлекают от чувства красоты родного языка» [Там же, с. 98].
Нельзя отрицать, что в его теоретических положениях имеется здравый смысл, однако история показала, что попытки адмирала «очистить» русский язык оказались бесполезными и так старательно вычёркиваемые им заимствования всё равно прижились в русской лексике, ощущаясь в настоящий момент как русские, родные. Кроме того, А.С. Шишков не был бескорыстен в своей любви к русскому языку и действовал далеко не только на его благо, а в большей степени из политических соображений. Он был ярым монархистом и считал, что вместе с галлицизмами в Россию проникает нездоровое влияние французской революции.
Во многом противоречил А.С. Шишкову и его сторонникам А.С. Пушкин, правда, не словом, а делом – всем своим творчеством. Великий поэт полагал, что заимствованное слово допустимо в языке, поскольку связывает русский язык с культурной языковой традицией. Будучи билингвом, как все отпрыски дворянских фамилий, А.С. Пушкин видел, что от хорошего знания иностранного языка и заимствования из него слов ничего плохого с собственным языком не происходит. Напротив, язык обогащается за счёт более точных наименований явлений, а также обретает дополнительные возможности для развития словообразования на базе иноязычных корней [5, с. 92]. Хороший вкус, по мнению поэта, – прекрасная гарантия для правильного отбора заимствованных слов; если любить и понимать свой язык, то лишнего в него не добавить.
С середины XIX века можно говорить о существовании в русском обществе двух течений – славянофилов и западников, оппозиция которых и в наше время «сохраняется, отражая исторический дуализм русской культуры, проявлявшийся на всех исторических этапах ее развития» [15, с. 115]. Для славянофилов и западников характерны различные взгляды на пути развития России. Первые выступали «с критикой поверхностного подражательства Западу, слепого заимствования западных форм общественной и культурной жизни, их прямого переноса на российскую почву» [7, с. 351], а на деле нередко отвергали всё иностранное и предлагали углубиться в старину, там найти основы российской государственности. Вторые «делали акцент на творческом усвоении опыта Западной Европы, особенно в области общественно-политической» [Там же, с. 116]. В исторической перспективе воззрения западников оказались перспективными, а взгляды славянофилов – реакционными и упадническими, ведущими страну к изоляции и способствующими отрицанию прогресса. Естественно, славянофилы выступали против иноязычных заимствований в русском языке, а западники не видели в них ничего плохого.
Среди славянофилов и противников заимствованной лексики были люди выдающиеся, даже гениальные. К ним, несомненно, относится В.И. Даль, великий диалектолог и лексикограф, создатель легендарного «Толкового словаря живого великорусского языка». В.И. Даль внёс в свой словарь много заимствований, которые, по его мнению, прочно вошли в современный ему лексикон. Он «не исключал заимствованные слова, но стремился подобрать к ним более точные синонимы и тем самым доказать ненужность чужих слов» [14, с. 134]. В.И. Даль, пользуясь глубокими познаниями в русских диалектах и просторечии, а также применяя словотворчество, предлагал следующие замены заимствований: атмосфера – мироколица, колоземица; гимнастика – ловкосилие; горизонт – небоём, глазоём; гримаса – рожекорча; эгоист – самотник, себятник; сеанс – сидение, заседание, присест; адрес – насылка; пенсне – носохват; пьедестал – стояло и т. п.
И в наше время замены, предложенные великим лексикографом, заставляют улыбнуться филологов. Мы считаем, что уверенность В.И. Даля в том, что язык можно «улучшить», в том числе целенаправленной деятельностью по сортировке заимствованных слов и замене тех из них, которые кажутся стороннему наблюдателю ненужными, отражают его наивность и безграничную веру в возможности человека. Впрочем, для такого отношения к языку есть и специальный термин – языковой пуризм, то есть «борьба против неологизмов, против введения в употребление заимствованных и международных слов и т. п., не основанная на научном исследовании тенденций развития данного языка; отношение к развитию языка и деятельность лиц, стремящихся оградить родной язык от иностранного (иноязычного) влияния» [3, с. 374]. Ключевая характеристика языкового пуризма в приведённом определении – отсутствие у него опоры «на научном исследовании тенденций развития данного языка». Иначе говоря, сторонники языкового пуризма не обладают хорошей филологической подготовкой, иначе они знали бы, что заимствование – вполне закономерное явление, оно есть во всех языках. И самое главное – язык способен сам справиться с поступающей в него заимствованной лексикой: если слово действительно ненужное, лишнее, оно утратится, перестанет употребляться, если же оно необходимо (выражает оттенки смысла, называет значимые явления, служит культурным маркером и т. п.), оно закрепится в языке.
Видным представителем русской культуры, стремившимся осмыслить языковой пуризм и роль иностранных слов в русском языке, был в первой половине и в середине ХХ века К.И. Чуковский. В это время лексика заимствовалась уже преимущественно из английского языка, который сменил французский в его роли мирового (международного) языка. В своей знаменитой книге «Живой как жизнь» (1962) К.И. Чуковский уделил словам иностранного происхождения немало внимания. Он не считает, что поступать надо «по‑шишковски», иронизируя над точкой зрения пуристов следующим образом: «…К черту всякую иностранщину, какова б она ни была, и да здравствует химически чистый, беспримесный, славяно‑русский язык, свободный от латинизмов, галлицизмов, англицизмов и прочих кощунственных измов» [16, с. 79]. К.И. Чуковский призывает относиться к заимствованиям в современном ему языке очень осторожно, и если есть возможность обойтись без них, то делать это. Однако он утверждает, что заимствованные слова, если они действительно необходимы, быстро проникают в русский язык и становятся в нем своими, даже «кажутся более русскими, чем русские слова с тем же значением» [Там же, с. 108]. Понимает великий писатель и то, что «борцы с иностранщиной настроены очень воинственно» [Там же, с. 70].
Предмет фиксации современных представителей языкового пуризма – именно англоязычные заимствования. Первые слова из английского языка пришли в русский во времена Петра I: бот, баржа, шхуна, яхта, мичман и др. Многие слова были заимствованы в более позднюю эпоху, в XIX–XX вв.: лидер, митинг, парламент, вокзал, лифт, бюджет, сквер, футбол, бокс, торт, свитер и т. п. Продолжается процесс пополнения русского языка заимствованиями из английского и в наше время; в заимствованным недавно можно отнести лексемы чекать – ‘проверять’, пранк – ‘розыгрыш, шутка, выходка’, криповый – ‘пугающий, ужасный’, чилить – ‘отдыхать’, хейтить – ‘ненавидеть, открыто проявлять ненависть’, краш – ‘предмет тайной или безответной влюблённости’, пруф – ‘подтверждение, доказательство’ и др. [2, с. 148]. Нет ничего удивительного в том, что современные заимствования сначала проникают в язык молодёжи, нередко становясь принадлежностью сленга, а уже затем начинают использоваться более широкими группами людей. Молодёжь, во-первых, владеет английским языком, во-вторых, испытывает потребность в самовыражении, стремится быть оригинальной.
Языковой пуризм широко распространён и в современной научной и околонаучной литературе. В статьях разных авторов можно встретить опасения относительно того, что заимствование «отрицательно сказывается на сохранении исторической памяти, меняет языковую картину мира, привнося в нее чуждую систему оценок и ценностей» [11, с. 73], что «русский язык может раствориться в огромном количестве заимствований, потерять свою национальную принадлежность[1] и самобытность» [1, с. 120] и т. п.
Мы считаем, что, высказывая подобные опасения, авторы выражают недоверие как к русскому народу, так и к тому самому, несомненно, великому языку, который они, как им кажется, пытаются защитить. Кроме того, они попросту проявляют филологическую некомпетентность, плохое знание законов развития языка и низкий уровень знакомства с историей и языка, и его изучения. Воскликнем вместе с К.И. Чуковским: «Язык чудотворец, силач, властелин, он так круто переиначивает по своему произволу любую иноязычную форму, что она в самое короткое время теряет черты первородства, – не смешно ли дрожать и бояться, как бы не повредило ему какое‑нибудь залетное чужеродное слово!» [16, с. 91].
Дело в том, что заимствованные слова входят в язык только в том случае, если они действительно нужны. У них могут быть синонимы, но новое слово обладает какими-то оттенками смысла, которые чувствует и стремится акцентировать говорящий. Яркий пример – не так давно заимствованное из английского языка слово кринж (to cringe – ‘стесняться, смущаться, испытывать неловкость’), обозначающее ‘чувство стыда за чьи-либо действия’ [4]. В русском языке, действительно, нет слова для обозначения данной эмоции, сама же эмоция, по-видимому, является предметом рефлексии современного человека, а значит, требует точного наименования. Заимствованное слово, если оно необходимо языку, мгновенно включается в словообразовательные процесс, и вот уже в русском языке активно функционируют лексемы кринжовый, кринжово, кринжеватый, кринжевать, кринжануть и др. Отметим, что слова, образованные в русском языке по его словообразовательным моделям, пусть и от иноязычных корней, являются уже собственно русскими, а не заимствованными.
Те высказывания, которые появились в современной печати относительно необходимости очистить русский язык от заимствований, и те законодательные инициативы, которые призваны «обеспечить» такое очищение, являются отражением по-прежнему широко распространённого в российском обществе языкового пуризма и не подтверждаются научными фактами истории, теории и практики языка. Волна публикаций в СМИ, авторы которых на полном серьёзе говорят о «деградации» русского языка по вине заимствований, только накаляет обстановку вокруг проблемы: «Госдума одобрила в первом чтении проект о защите русского языка» (РИА Новости, 13.12.2022), «Митапы и стартапы – все? Новый закон о защите русского языка» («Военное обозрение», 02.01.2023). Радует, что сторонникам языкового пуризма возражают разнообразные эксперты в немалом количестве публикаций: «“Важно избегать крайностей”: писатель и филолог прокомментировали идею “почистить” русский язык» («Московская газета», 31.10.2022), «“Если всерьёз возьмёмся за задачу очистить русский от заимствований, от нашего языка ничего не останется”» (Портал Smotrim.ru, 14.12.2022).
Итак, не пополняется за счёт заимствований только язык полностью изолированного народа или этноса, к примеру, живущего на острове и вообще не допускающего контактов с представителями иных народов.
Неприязнь к заимствованным словам проявляют люди, отягощенные комплексом неполноценности, считающие русский язык недостаточно великим и могучим по сравнению с другими мировыми языками, а также обладающие недостаточно глубокой филологической подготовкой, не владеющие общим представлением о законах развития языка. А заявлять о «деградации» русского языка вообще непатриотично. Тем, кто знает язык, знаком с его теорией, историей, успешно применяет его на практике, постоянно анализирует использование русского языка различными его носителями, совершенно ясно: русский язык находится в настоящий момент на пике своего развития; он, как и прежде, богат, красив, гибок, а также очень ярок, современен, ироничен и динамичен. Есть (и всегда были) люди, речь которых недостаточно богата, которые используют ресурсы великого русского языка не в полной мере, но это уже проблема иного типа, корни которой – в образовании, низком уровне просвещения.
Продемонстрируем нашу оценку бытования заимствованной лексики в любом языке с помощью примера. Представьте, что некий высокопоставленный чиновник решил: пора прекратить заливать в баки автомобилей бензин. Подумал и выступил с соответствующей законодательной инициативой. Мол, хватит использовать понапрасну дорогостоящее топливо, да ещё и загрязнять окружающую среду! Вот и закон издал: с такого-то числа перевести все автомобили в стране на обычную воду! Вероятно такое? Можно, в принципе, попробовать, только ничего не получится. Следовало хотя бы для приличия с механиками и инженерами посоветоваться… Примерно так, с точки зрения филолога, выглядит намерение избавить русский язык от заимствованной лексики и преградить путь в него новым иноязычным словам…
[1] Показательно, что в данном высказывании исследователя, якобы ратующего за чистоту русского языка, допущена речевая ошибка: национальная принадлежность не может быть у языка, она свойственна только человеку. Безусловно, подобные речевые небрежности более опасны для чистоты русского языка, чем заимствованная лексика.