А. С. Суворин о комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума» / A. S. Suvorin about A. S. Griboyedov’s comedy “Woe from Wit”

Евграф Николаевич Серчевский, русский педагог середины XIX века, в предисловии к книге «Грибоедов и его сочинения» отмечал: «Ни одно литературное произведение, ни одна ученая книга не возбудили такой полемики и стольких разнообразных суждений и толков, как комедия “Горе от ума”». В первый же день после появления в печати пьесы Грибоедова критики и интеллигенция сразу разбились на два крупных лагеря «почитателей» и «хулителей» комедии. На протяжении десятилетий каждый раз возникал бурный конфликт между изданиями и литераторами, желающими защитить или низвергнуть «Горе от ума». Однако, двумя сами яркими «противоположными полюсами» мнений об этой комедии стали В. Г. Белинский и А. С. Суворин. Первый написал свой масштабный труд в 1839 году, второй же ответил только через 47 лет. И если критические замечания Белинского многие филологи до сих пор продолжают защищать и считать их наиболее объективными, то концепцию анализа Суворину 1885 г. почти никто не приводит в пример, в редких случаях на неё ссылаются современные литературоведы, не говоря уже о том, что в свободном доступе его работу невозможно найти или даже ознакомиться. Однако, его труд интересен не только с точки зрения общего ознакомления, но и из-за того, что в своей работе он вступает в полемику с Белинским, анализирует его тезисы и доказательства и опровергает многие его доводы и тезисы высказавшихся ранее критиков. Николай Кирьякович Пиксанов отмечал, Суворин задался целью опровергнуть утверждения Белинского о том, что Чацкий не лицо, а идея, и комедия эта – «художественная сатира».

Как писал сам Суворин, «История русской литературы так мало у нас разработана, что подобные мнения у нас принимаются на веру, безо всякой проверки, и Белинский царит, хотя пора бы проанализировать этого критика и указать на те промахи и даже нелепости, которых достаточно в 12 томах его произведений».

Так насколько же объективными были доводы А. С. Суворина, и стоит ли вообще обращаться к его критическому анализу «Горя от ума»?

В начале своей работы Суворин разбирает всю историю критической мысли «Горя от ума», начиная с первой статьи Дмитриева, кратко показывая динамику и изменения, произошедшие за более чем 60 лет распространения и постановки пьесы Грибоедова. Отметив ошибочность суждений Дмитриева, Вяземского и Пушкина, автор полностью акцентирует своё внимание на статье Белинского «Горе от ума». Комедия в 4-х действиях» 1839 года. Он пишет: «Тирада Белинского повторяется десятки лет как беспрекословная истина, и вошла в учебники, рабски копировавшие Белинского».

И, чтобы опровергнуть мнение Белинского, Суворин решает пройти все его самые важные тезисы и убедить в обратном. Так, он начинает с анализа образа Чацкого, где отмечает, что он не говорит ничего без повода и если все, что он говорит, – зло и остроумно, как это сказал Белинский, то не выходит из пределов приличия, если внимательно изучить текст. «Как тогда, и теперь есть остряки и смельчаки, которые в обществе очень рельефно рисуют картины прошлого и настоящего, приправляя все это солью остроумия и злословия». Следовательно, ничего иррационального и ненатурального в образе этого героя нет.

Далее Суворин исследует взаимоотношения Софьи и Чацкого, отталкиваясь от тезиса Белинского про «гармоническое разумение двух родственных душ». По мнению Белинского, между Софьей и Чацким не могло быть никаких настоящих чувств, так как внутри них нет ничего благого, честного и прекрасного. Суворин же резко определил эти слова как вздор, так как Грибоедов совершенно реально изобразил любовь, нарисовал ее «самой ходячей и обыденной». Он пишет: «Женщина должна сначала анализировать мужчину, узнать всю красоту его души, объем его ума и тогда уже полюбить! С сороковых годов вся эта идеалистическая, парфюмерная вода ушла из любви и вероятно уйдет еще больше к концу века». Но более важным является то, что, по мнению критика, вся интрига произведения строится не на противопоставлении поколений, но именно на желании Чацкого узнать, в кого влюблена Софья. Именно оно двигает произведение: у героя есть свои предположения и идеи, но «червь сомнения грызет его, и кто знает, что такое любовь и ревность, кто знает муки их, тот поймет, что Чацкий не может успокоиться». Поэтому и нельзя ставить любовный конфликт на второй план, считая его побочным.

Следующим важным фрагментом пьесы Суворин выделяет сцену разговора Скалозуба и Чацкого: главный герой молчит, прислушиваясь к разговору, приглядываясь к ухаживаниям Фамусова за Скалозубом. По мнению Суворина, монолог Фамусова был высказан с явным расчетом задеть Чацкого и лично, и в его убеждениях, и вывести его на эмоцию. И если бы он смолчал, если бы не ответил красноречивым монологом на красноречивую картину Фамусова – «он не был бы самим собой».

Но наиболее же важным, что высказывает в этой работе Суворин, является тезис, который в корне меняет представление о комедии. А звучит он так: «не Чацкий объявляет войну, а Чацкому ее объявляют». Если проанализировать сцену бала, можно заметить, что Чацкий ни разу не был груб, ни разу не выходил из роли умного человека, он свободно, не стесняясь, говорил только с Софьей и Фамусовым: «Не он оскорбляет, а его оскорбляют». И даже если ранее в критике всегда говорилось, что Чацкий читает свой монолог всему обществу, эту теорию легко опровергнуть тем, что, если бы Софья не выдумала своего злобного мщения, Чацкий бы уехал с бала благополучно. Раздражение против него и было только, что у Фамусова и Софьи. «Остальные не имели причины провозглашать его сумасшедшим». Чацкий защищался, отбивался и, страдая и мучась, хотел отстоять свою любовь, свое счастье: «Грибоедов мастерски вел своего героя, начиная от бешеной скачки по почтовым дорогам, нервного ожидания счастья до самой ямы, из которой можно было выбиться, только разорвав с обществом». Поэтому и ошибочно утверждать о статичности образов героев: Чацкий кардинально меняется с первого акта до последнего, его образ является необыкновенно живым, цельным и понятным.

Последним важным моментом, на котором Суворин хотел акцентировать внимание, была политическая позиция Чацкого. Он отчетливо говорит, что в Чацком нет грубого либерала или славянофила. По его мнению, Грибоедов заложил в мировоззрение героя именно свои взгляды на происходящее тогда, поэтому в Чацком нет программного славянофила или программного либерала. Этот герой не обольщен Европой, и на вопрос: «где лучше?» отвечает: «где нас нет», но он как бы соединяет эти два противоположных лагеря в себе и господствует над ними, указывая на те основания, которые должны быть прежде всего в душе русского человека: «Чацкий являлся представителем кружка, бойца за новые идеи, за новую жизнь и противоречие его было действительное, а не случайное, как не случайна борьба нового со старым».

Исходя из всего сказанного, Суворин делает вывод о том, что «Горе от ума» – превосходная комедия, блестящее художественное произведение с такой вековечной идеей, как ни одна из русских комедий…». Автор статьи также отмечает нововведения писателя, такие как нарушение единства места, выбор естественного стихотворного размера, заложение в основу разговорного языка, обращает внимание на нарушения классицистического метода и один из первых приближает Чацкого к реалистическим тенденциям в русской литературе. Но самым ценным, с точки зрения Суворина, является «масштабирование» проблемы: «Он первым взял такую широкую общественную задачу и, соединив частную интригу с общественной, первый кончил комедию логически, выбросив своего героя из старой жизни и покрыв негодующим смехом представителей её».